Притчи, рассказки, быль и нЕбыль Опции

[JackieBrown]

В одном француском городишке жил да был торговец книгами. Но был он не просто торговцем, а еще и страстным любителем произведений папаши Дюма. И вот однажды этот самый тоговец узнал, что папаша Дюма будет проездом в их городе. Он спешно снял с полок произведения других авторов и заставил их книгами своего кумира. Затем торговец отправился в гостинницу и долго ожидал приезда писателя. И вот когда папаша Дюма возник на пороге, торговец поспешил навстречу с распростертыми объятиями и счастливой улыбкой на лице. Слово за слово, торговцу удалось уговорить Дюма отужинать у него. Он дал адрес и в назначенный час папаша Дюма возник на пороге магазинчика.
Оглядев полки, заставленные его книгами, Дюма хмыкнул и спросил:
- А где же книги других авторов.
Торговец смутился. Ему не хотелось уж слишком явно льстить писателю. Впрочем, он быстро нашелся.
Махнув рукой торговец воскликнул:
- Раскупили...

[Alias Alisa]

Ромео и Джульетта. Как это было на самом деле.

[JackieBrown]

У бабушки была кошычка.
Породистая. Милая. Кошычка имеет быть несомненно во сто крат любимее
всех детей и внуков. Получает от бабушки отборную бациллу, через что
томнеет не по дням, а по ночам. Обширного весу, в общем, кошычка.
Провиденье Божье загоняет однажды кошычку на высокое дерево, что в саду
у бабушки второй век уж торчит. Какие обстоятельства именно загнали эти
9 килограмм "не только ценного меха" на сосну, неизвестно.
Факт, что слезть она (кошычка) сама больше не могла, попрошенные об
услуге соседские дети за сосну залезть не могли и камнями в кошычку,
дабы повергнуть последнюю ниц, велено было не бросать.
Кошычка сидит наверху и аккустически раздражает округу.
И были бабушкой вызваны пожарные.
И приехали те безпроволочно, с фа-фанами и мерцалочками синими, шлемы
белые, лица мужественные, в глазах отвага и пелена от сна и пива.
Заехали аккурат к бабульке в сад, ткнули своей лестницей в небосвод,
подрихтовали на сосну и молодой пожарник (в бабулькиных глазах - с
крылышками, нимбом в 21 дюйм и с райскими хорами в бэкграунде) вызволяет
кошычку из верхотурного плена.
Успешный спуск, отбой пожарной тревоги, общая расслабуха, кошычка
кайфует от ощущения твердой земли под копытами, благодарная бабулечка
выносит ребятушкам-пожарным печеное собственного бренда.
Но пожарные мужики сурово-серьезные - им недосуг. В темпе сворачивают
снасти, заводят боевую машину и сваливают со двора.
ПРИ ЭТОМ ПРЯМО У ВОРОТ ПЕРЕЕЗЖАЮТ КОШЫЧКУ!!!

(с) Коло

[Katze]

В Японии, в одном поселке недалеко от столицы жил старый самурай, который обучал дзен-буддизму начинающих. Ходили слухи, что, несмотря на свой возраст, он способен победить любого противника.
Однажды молодой боец, известный своей наглостью и неуважением к старшим, зашел в дом мудреца, чтобы вызвать его на поединок и приумножить свою славу. Он не проиграл ни одного боя, потому что всегда применял технику провокаций: ожидал, пока противник сделает первое движение, вычислял его слабые стороны, а затем, атаковал.
Ученики, находившиеся в тот день в доме Учителя, отговаривали его от поединка. Но старик принял вызов.
Все собрались на городской площади, где молодой боец начал провоцировать старого. Сначала он бросал в него камни, потом плевал в лицо, выкрикивал грязные ругательства и оскорблял предков старика. В течение нескольких часов он делал все возможное, чтобы вывести противника из себя, но тот оставался невозмутимым. В конце дня раздраженный, уставший и униженный, молодой боец ушел с площади.
Ученики подбежали к Учителю:
- Как вы могли выдержать столько бесчестия? Почему вы не воспользовались своим мечoм? Лучше проиграть поединок, чем выглядеть трусом!
Старый самурай ответил:
- Если кто-то подойдет к вам с подарком, и вы его не примете, кому будет принадлежать подарок?
- Конечно же тому, кто старался вручить его.
- Тоже самое касается зависти, ненависти и ругательств. Когда они не приняты, они принадлежат тому, кто их принес.
Никто не может обидеть нас, нападая или оскорбляя: мы сами решаем, как относиться к людским словам.

© livejournal

[Alias Alisa]

Вспомнился сегодня Бертольт Брехт и его "Если бы акулы были людьми...".

Если бы акулы стали людьми, они были бы добрее к маленьким рыбкам? – спросила господина Койнера маленькая дочь его хозяйки.

Конечно, - ответил он, - если акулы станут людьми, они построят в море для маленьких рыбок огромные садки, где будет вдоволь корма растительного и животного. Они позаботятся, чтобы в садках была свежая вода, и вообще будут проводить все необходимые санитарные мероприятия. Если, к примеру, какая-нибудь рыбка повредит себе плавник, ей немедленно сделают перевязку, а то она, чего доброго, умрёт раньше времени и ускользнёт от акул. А чтобы рыбки не предавались мрачным размышлениям, время от времени будут устраиваться грандиозные водные праздники, ибо жизнерадостные рыбки лучше на вкус, чем меланхоличные. В больших садках устроят конечно, и школы. В этих школах будут учить маленьких рыбок, как правильно вплывать в акулью пасть. География, например, понадобится для того, чтобы найти те места, где лениво нежатся большие акулы. Но главным, разумеется, будет моральное воспитание рыбок. Их научат, что для маленькой рыбки нет ничего величественнее и прекраснее, чем радостно принести себя в жертву, что маленькой рыбке нужно верить акулам, особенно когда те говорят, что заботятся о прекрасном будущем. Маленьким рыбкам внушат, что это будущее им будет обеспечено, только если они научатся послушанию. Особенно должны остерегаться маленькие рыбки всяческих низменных материальных, эгоистических и марксистских влияний. Если одна из них проявит подобное вольномыслие, другие должны донести об этом акулам.

Если акулы станут людьми, они, разумеется, начнут воевать друг с другом, чтобы захватить чужие рыбьи садки и чужих рыбок. Сражаться они заставят своих собственных рыбок. Они внушат своим рыбкам, что между ними и рыбками других акул огромная разница. Они провозгласят, что хотя, как известно, все рыбки немы, но молчат они на разных языках и потому не могут понять друг друга. Каждой рыбке, которая убьёт во время войны несколько вражеских рыбок, молчащих на другом языке, пришпилят орден морской звезды и присвоят титул героя.

Если акулы станут людьми, у них, конечно, появится искусство. Появятся картины, где зубы акул будут написаны великолепными красками, а пасти ни дать ни взять -увеселительные сады, где можно отменно порезвиться. Театры на морском дне покажут, как героические рыбки с энтузиазмом плывут в акулью пасть, музыка играет так красиво, и под её звуки рыбки, предшествуемые оркестром, убаюканные самыми прекрасными мыслями, мечтательно устремляются в пасть акул. Конечно, возникнет и религия, если акулы станут людьми. Она будет учить, что подлинная жизнь для рыбок начнется в животе акулы. Ну, а то неравенство, которое сейчас существует между рыбками, исчезнет, если акулы станут людьми.

Некоторые из них получат чины и возвысятся над остальными. И те, кто немного крупнее, получат даже право поедать мелкоту. Акулам это будет только приятно, потому что тогда им самим будут чаще доставаться куски побольше. Крупные чиновные рыбки позаботятся о порядке среди остальных. Они будут учителями, офицерами, инженерами по строительству садков и так далее. Короче говоря, только тогда появится истинная культура в море, когда акулы станут людьми.

---------------------------------------------------------------------------------------
И оригинал для немецкоязычных:

B. Brecht
Wenn die Haifische Menschen wären

"Wenn die Haifische Menschen wären, fragte Herrn K. die kleine Tochter seiner Wirtin, "wären sie dann netter zu den kleinen Fischen?"

"Sicher", sagte er. "Wenn die Haifische Menschen wären, würden sie im Meer für die kleinen Fische gewaltige Kästen bauen lassen, mit allerhand Nahrung drin, sowohl Pflanzen als auch Tierzeug. Sie würden dafür sorgen, dass die Kästen immer frisches Wasser hätten, und sie würden überhaupt allerhand sanitärische Maßnahmen treffen, wenn z.B. ein Fischlein sich die Flosse verletzten würde, dann würde ihm sogleich ein Verband gemacht, damit es den Haifischen nicht wegstürbe vor der Zeit.

Damit die Fischlein nicht trübsinnig würde, gäbe es ab und zu große Wasserfeste; denn lustige Fischlein schmecken besser als trübsinnige.

Es gäbe natürlich auch Schulen in den großen Kästen. In diesen Schulen würden die Fischlein lernen, wie man in den Rachen der Haifische schwimmt. Sie würden z.B. Geographie brauchen, damit sie die großen Haifische, die faul irgendwo rumliegen, finden könnten. Die Hauptsache wäre natürlich die moralische Ausbildung der Fischlein. Sie würden unterrichtet werden, dass es das Größte und Schönste sei, wenn ein Fischlein sich freiwillig aufopfert, und sie alle an die Haifische glauben müßten, vor allem, wenn sie sagten, sie würden für eine schöne Zukunft sorgen. Man würde den Fischlein beibringen, dass diese Zukunft nur gesichert sei, wenn sie Gehorsam lernten. Vor allen niedrigen, materialistischen, egoistischen und marxistischen Neigungen müßten sich die Fischlein hüten, und es sofort melden, wenn eines von ihnen solche Neigungen verriete.

Wenn die Haifische Menschen wären, würden sie natürlich auch untereinander Kriege führen, um fremde Fischkästen und fremde Fischlein zu erobern. Die Kriege würden sie von ihren eigenen Fischlein führen lassen. Sie würden die Fischlein lehren, dass zwischen ihnen und den Fischlein der anderen Haifische ein riesiger Unterschied bestehe. Die Fischlein, würden sie verkünden, sich bekanntlich stumm, aber sie schweigen in ganz verschiedenen Sprachen und könnten einander daher unmöglich verstehen.Jedem Fischlein, das im Krieg ein paar andere Fischlein, feindliche, in anderer Sprache schweigende Fischlein, tötete, würde sie Orden aus Seetang anheften und den Titel Held verleihen.

Wenn die Haifische Menschen wären, gäbe es bei ihnen natürlich auch eine Kunst. Es gäbe schöne Bilder, auf denen die Zähne der Haifische in prächtigen Farben, ihre Rachen als reine Lustgärten, in denen es sich prächtig tummeln läßt, dargestellt wären.

Die Theater auf dem Meeresgrund würden zeigen, wie heldenmütige Fischlein begeistert in die Haifischrachen schwimmen, und die Musik wäre so schön, dass die Fischlein unter ihren Klängen, die Kapelle voran, träumerisch, und in der allerangenehmste Gedanken eingelullt, in die Haifischrachen strömten.

Auch eine Religion gäbe es ja, wenn die Haifische Menschen wären. Sie würde lehren, dass die Fischlein erst im Bauche der Haifische richtig zu leben begännen.

Übrigens würde es auch aufhören, dass alle Fischlein, wie es jetzt ist, gleich sind. Einige von ihnen würden Ämter bekommen und über die anderen gesetzt werden. Die ein wenig größeren dürften sogar die kleineren fressen. Dies wäre für die Haifische nur angenehm, da sie dann selber öfter größere Brocken zu fressen bekämen. Und die größeren, Posten innehabenden Fischlein würden für die Ordnung unter denn Fischlein sorgen, Lehrer, Offiziere, Ingenieure im Kastenbau werden.

Kurz, es gäbe erst eine Kultur im Meer, wenn die Haifische Menschen wären."

[Karenina]

о происхождении баллов на винных дегустациях

вот бывалоча, бежишь к виноделу, глаза на лоб, трубы горят, руки трясутся, кричишь с порога, налей, шеф, слышь, налей бокал! - хлоп! - еще налей!! - хлоп! - еще налей!! - хлоп! - воооот… уже луууучше… харррооошее вино… кислотность, там, структура, туда-сюда, таннины… а? что? белое, говоришь? да рази c двух раз распробуешь? а ну, наливай еще, любезный!!!

на самом деле всё конечно же совсем иначе.

закусишь перепелкой в трюфельном соусе, бланманже в сторону отодвинешь, чтобы не перенапрячь рецепторы и идешь дегустировать. глаз брильянтовый, с рефлексами, первый нос белые цветы, второй нос экзотические фрукты, а вино всё раскрывается веером… послевкусие однако печалит чужеродным присутствием, кое с вином никак не соотносится, и ни к первичным, ни ко вторичным, ни даже - простите - к третичным ароматам отношения не имеет. что-то мешает. элегантно вращая вино в бокале, ныряешь, ныряешь туда носом, но взять след не удается. еще раз омываешь нёбо, прислушиваешься к ощущениям… жаль-жаль, но пару баллов вино потеряло. и только дома понимаешь - между зубов застряло волоконце перепелиной грудки, протрюфелённое насквозь.

на самом деле всё конечно же совсем иначе.

встречаешься на выставке, достаешь блокнотик, приступаешь, пробуешь, задаешь вопросы, записываешь впечатления. тут галочка, там палочка-минус, иногда восклицательный знак. а у винодела глаза синие-синие, профиль римский-римский, ноздри тонкие вразлет, смотришь ниже - на бокал в сильных руках - а вы о чем подумали? и ставишь баллы, а что, вино-то ведь вон какое… гармоничное… тонкая материя. может глаза открыть, а может наоборот.

на самом деле всё конечно же совсем иначе.

в длинном подвале с каменными сводами стоят столы, на столах кулеры с бутылками, между столами плевательницы. столов много, бутылок еще больше. составляешь план, что пробовать, что можно и пропустить, что сначала, что потом. и вперед. глаз, нос, рот. колор, одор, сапор. ауге, назэ, мунд. главное не глотать, потому что впереди еще ого-го, целина непаханая. главное записывать, потому что потом не вспомнить и не на что опереться. а так у меня все по порядку - качаются восклицательные знаки буйками на полях, и маячат, перемигиваясь, крестики-нолики.

http://www.rheingold-weine.de/2677/degusta...-degustatsiyah/

[Alias Alisa]

о происхождении баллов на винных дегустациях

Молодец! :-)

[Karenina]

Молодец! :-)

книиксен))))

[Alika]

Karenina Прям готовый текст для выступления юмориста.

[Karenina]

Karenina Прям готовый текст для выступления юмориста.

я и выступаю))) без ансамбля - сам бля практичекски

[Лена]

мне особливо о виноделах понравилось: ноздри там, профиль… всё у него на месте… и бокал в руке ))

[Karenina]

мне особливо о виноделах понравилось: ноздри там, профиль… всё у него на месте… и бокал в руке ))

сразу ясно, молодая девушка ты Лена, рябчиками в трюфелях тебя не соблазнить)))

[K_E_rymary]

Сатирическая пародия на книги В. Мегре
В лесу было довольно сыровато, но всё же находиться в нём было приятно. Владимир Морге, пробираясь сквозь чащу думал: «В который раз я возвращаюсь сюда, но сердце всё так же трепещет при мысли о ней – этой замечательной кувыркунье, Анастасии».
Пять лет назад он первый раз приехал в эту сибирскую чащу изучать тайны шуршащих - полубубнящих кедров и старик встречавший его на пароме спросил:
- Вы к ней?
- К ней? – не понял Владимир
- Ну вот только не нужно отмазываться. Сюда каждую неделю кто-нибудь приезжает или вы думаете я дурак?
Владимир подумал что так и есть и дал старику на бутылку.
- А сколько вам лет?
- Сто восемнадцать – с беззубой улыбкой ответил дед.
- А вам? – Владимир спросил недоверчиво глядя на второго дедушку.
- Двести двадцать пять – давясь со смеху ответил второй.
- А у вас тут все долгожители?
- Да – хором ответили старики
Один из них объяснил Владимиру, что им удается так долго жить благодаря целебным свойствам местного кедра.
И тут он вспомнил, что в книге Александра Штрунберга, «Взрыв мозга», есть упоминание о кедрах: «Как птицы взмоют ввысь, так и камни с небес не посыпятся». Всё сходится – подумал Владимир.
- Хочешь долго жить? Тогда тебе тоже нужен свой брусок волшебного кедра, и так и быть продам тебе 1 из них за пол цены.
- Сколько?
- Тысяча рублей – Дед протянул ему небольшой деревянный брусок.
Второй старик предложил купить полведра грибов и русско-японский разговорник.
Но денег ему хватило только на брусок.
Владимир двинулся в чащу леса. Старики остались у причала, они махали ему в след, смеялись, кружили у виска и что-то выкрикивали.
Отбросив нахлынувшие воспоминания Владимир заметил, что лес становится знакомым. Справа послышался шорох, он пригнулся. В тот же миг над головой что-то просвистело.
- А ты становишься ловчее – Анастасия стояла слева и сверлила его взглядом.
В следующую секунду Анастасия сделала сибирское сальто в сторону Владимира. Он встал с колен и отпрыгнул назад. Мгновенно встал в стойку и с выпадом вперёд нанёс Анастасии хук в лицо. На её губе выступила кровь. Тайга взревела: «First blood...» Анастасия оскалила зубы и с рыком бросилась на Морге, тот не успел отскочить и получил серию ответных ударов в лицо. И крехтя упал на землю. Анастасия стояла над ним: глаза ее были налиты таёжной яростью, изо рта шла пена. Всё её тело напряглось, она приготовилась к броску. Владимир сгрёб пригоршню земли и бросил ей в глаза:
- Получи сучка! – Анастасия сплёвывая и протирая глаза попятилась назад, запнулась о камень и повалилась на землю. Морге бросился к ней, чтобы нанести последний, решающий удар. Тело Анастасии дёрнулось… Владимир свалился на землю, голова жутко болела, в ушах стоял звон. Девушка склонилась над ним, держа в руках кедровую ветку
– Думаешь самый умный? – её лицо было прекрасно на фоне неба и плывущих на нем облаков. И он вспомнил как они встретились в первый раз...
Моя первая экспедиция называлась «Сибирские дупла». В те дни я страдал жуткой диареей, и первое что я сделал спустившись с корабля уединился в кустах. Там я устроился под огромным кедром, который надёжно скрывал меня от чужих взоров. Лишь только я приступил к исполнению, как за спиной раздался шелест листьев. Затем последовал глухой удар по затылку. Единственное, что я успел услышать перед тем как вырубиться, было:
- Кедровый патруль! Срать под кедрами, у нас в Сибири строго воспрещается!
Наступила тьма…
http://universal.do.am/publ/satiricheskaja...v_megre/1-1-0-8

[Окси]

Каренина, я тебя обожаю без оглядки... )))

[natas]

Присоединяюсь к восторгам! ))) Прекрасно, просто прекрасно!

[Karenina]

девочки, спасибо вам
*лезу обниматься*))

[JackieBrown]

Немецкий предприниматель Т., решив проверить миф о том, что в Москве никто не читает договоров, попросил своих немецких юристов включить в стандартный текст рабочего контракта для сотрудников российского офиса особый пункт.

Так в п. 8.3.1., касающемся обстоятельств непреодолимой силы ("техногенные и природные катастрофы, военные действия, террористические акты"), появились слова: "завоевание Земли негуманоидными межгалактическими захватчиками". Договор молча подписали все сотрудники российского офиса - включая тамошнего юриста.

Последний факт привел немецкого предпринимателя Т. в тоскливый ужас, и он вызвал этого самого юриста к себе в кабинет. "Вы вообще читали этот договор?" - "Естественно". - "Нет, не читали, не читали! Как насчет пункта 8.3.1?!" - "Нормальный пункт". - "Про негуманоидных захватчиков?!"

И тогда юрист российского офиса наклонился к немецкому предпринимателю Т. и тихо, ласково сказал: "Вы вокруг-то посмотрите"

(с)

[JackieBrown]

В конце пятидесятых Фаину Георгиевну Раневскую отыскали родственники и она смогла выехать в Румынию и повидалась с матерью, с которой рассталась сорок лет назад.
Сестра Изабелла жила в Париже. После смерти мужа её материальное положение ухудшилось и она решила переехать к знаменитой сестре, которая, как она предполагала, при всех её званиях и регалиях, купается в роскоши.
Обрадованная, что в её жизни появится первый родной человек, Раневская развила бурную деятельность и добилась разрешения для сестры вернуться в СССР.
Счастливая, она встретила её, обняла, расцеловала и повезла домой. Они подъехали к высотному дому на Котельнической набережной.
- Это мой дом, - с гордостью сообщила Фаина Георгиевна сестре.
Изабелла не удивилась: именно в таком доме должна жить её знаменитая сестра. Только поинтересовалась:
- У тебя здесь апартаменты или целый этаж?
Когда Раневская завела её в свою малогабаритную двухкомнатную квартирку, сестра удивлённо спросила:
- Фаиночка, почему ты живёшь в мастерской а не на вилле?
Находчивая Фаина Георгиевна объяснила:
- Моя вилла ремонтируется.
Но парижскую гостью это не успокоило.
- Почему мастерская такая маленькая? Сколько в ней «жилых» метров?
- Целых двадцать семь, - гордо сообщила Раневская.
- Но это же тесно! - запричитала Изабелла. - Это же нищета!
- Это не нищета! –разозлилась Раневская, – У нас это считается хорошо. Этот дом - элитный. В нём живут самые известные люди: артисты, режиссёры, писатели. Здесь живет сама Уланова!
Фамилия Уланова подействовала: вздохнув, Изабелла стала распаковывать свои чемоданы в предоставленной ей комнатушке. Но она так и не смогла понять, почему этот дом называется элитным: внизу кинотеатр и хлебный магазин, ранним утром грузчики выгружали товар, перекрикивались, шумели, устраивали всем жильцам «побудку». А вечерами, в десять, в одиннадцать, в двенадцать оканчивались сеансы и толпы зрителей вываливались из кинозала, громко обсуждая просмотренный фильм -Я живу над «хлебом и зрелищами», - пыталась отшучиваться Фаина Георгиевна, но на сестру это не действовало.
- За что тебя приговорили жить в такой камере?. Ты, наверное, в чём-то провинилась.
В первый же день приезда, несмотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя «Шанелью», и сообщила сестре:
- Фаиночка, - я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.
- Не надо! - в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди - она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа.
- Не надо, я сама куплю.
- Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, - с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась ей наперерез.
- Я пойду с тобой!
- Один фунт мяса выбирать вдвоём - это нонсенс! - заявила сестра и вышла из квартиры.
Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности.
- Но ты же не знаешь, где наши магазины!
Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула:
- Ты думаешь, я не смогу найти мясную лавку?
И скрылась в лифте.
Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом. Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала «Мясные изделия». Она заглянула во внутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
- Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию «мясных изделий». А бывшая парижанка продолжала:
- Как вы спите, месье?... Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки коньячка, желательно «Хеннесси»... А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?.. Нельзя наказывать детей - можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
-Да, - наконец, выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
- Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник, на всякий случай, смахнул с лица пот.
- Месье, - перешла к делу Изабелла Георгиевна, - мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть?
- Да, - кивнул месье мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовлял бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса.
- Спасибо, - поблагодарила Изабелла. И добавила: - Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
-Да, - в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Георгиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжёлую башню:
- У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Польщённая кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежайшего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
- Бон-филе надо уметь выбирать! - гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала «Мясные изделия». В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку «Переучёт», ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях... А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал... И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка...

(с)